Одна из моих любимых картин ❤️ Что скрывается за "Las Meninas" Диего Веласкеса, Мадрид, 1656 год.
За 150 лет до карикатурной "Семьи Карла IV" Франсиско Гойи, Диего Родригес де Сильва Веласкес писал у себя в студии ещё более удивительный портрет семьи Филиппа IV "Менины".
Удивительный уже тем, что ни самого Филиппа, ни его молодой жены Марианны Австрийской на полотне нет, хотя вся картина обращена именно к ним. Супруги находятся где–то спереди перед изображением и их выдающиеся "габсбургские" носы и подбородки отражаются в зеркале за спиной дочери, пятилетней инфанты Маргариты. Вокруг будущей императрицы хлопочет её небольшая свита. Менины (фрейлины, придворные дамы) подают инфанте воду, уродливая карлица Мария Борболена демонстрирует свой орден, крохотный Николасито Перкусато увлечённо пинает сонного пса. Позади темнеют фигуры, сопровождающих Маргариту монашки и придворного гвардадамаса. В светлом проёме распахнутой двери застыл силуэт гофмаршала дона Хосе Нието. А слева и сам Диего Веласкес, в своём, почти единственном, прижизненном автопортрете, внимательно и оценивающе рассматривает невидимых королевских моделей. А заодно и нас с вами. Современное рентгеновское излучение показало наличие под ним ещё одного персонажа, о чём на dirty уже говорилось, добавляя остроты и без того загадочному образу художника.
И надо всем этим, сияющем жизнью и красками великолепием, витает тошнотворный аромат кровосмешения.
На пороге стоял 1656 год. "Золотой век" исторического величия Испании подходил к концу. Обескровленная 20–ю годами противостояния испанских Габсбургов французским Бурбонам, она неотвратимо скатывалось в позорный Пиренейский мир,навсегда лишивший Испанию статуса великой державы. Скоро её послы уже не будут иметь привилегий на первоочередное представление при дворах, а самому королевству предстоит лишь догонять своих более удачливых соседей. "Золотой век" испанского искусства продлится чуть дольше. Педро Кальдерон в литературе, Бартоломе Эстебан Мурильо и Диего Веласкес в живописи достойно подведут ему итог.
В жизни Веласкес никогда не писал парный портрет Филиппа IV и Марианны Австрийской. Их вообще не изображали рядом. Быть может, они не хотели увековечивать своё фамильное сходство дяди и племянницы. А может быть была какая–то другая причина. Удивительно то, что у Габсбургов вообще не росли рога, копыта, запасные конечности и лишние головы. В отличии от Тюдоров и Валуа, быстро "сгоревших" в пламени кровосмесительных страстей, они умудрились продержаться гораздо дольше. Дело обычно ограничивалось крючковатыми носами, фамильными подбородками в форме галоши и постоянно мрущими наследниками. В лучших традициях королевских дворов, их старались рожать побольше, с запасом. Но как бы то ни было, преследуя свои территориально–имущественные интересы, Габсбурги увлечённо строили внутридинастические отношения, игнорируя здравый смысл и приличия, достойные грубых простолюдинов. Тем более, у тогдашней науки ещё не было удручающей статистики и коэффициэнтов инбридинга, а церковь, осуждающая некоторые виды родства при браке, привычно закрывала глаза на дела "помазанников божьих".
При ближайшем рассмотрении, картина вырисовывается довольно неприглядная. Изначально Марианна предназначалась в жёны сыну Филиппа IV — Бальтазару Карлосу, своему кузену (двоюродному брату). Но он умер, не достигнув совешеннолетия, впрочем, как и другие шестеро детей Филиппа, рождённых его первой женой и кузиной Изабеллой Бурбонской. Единственная их выжившая дочь Мария Терезия вошла в историю, как жена, опять же своего кузена, "солнечного" Людовика XIV, закрепившего таким образом условия Пиренейского мира.
Впрочем, не будем забираться слишком далеко, чтобы окончательно не запутаться. Поскольку и сама Изабелла сподобилась покинуть земную юдоль, а свадебную договорённость с отцом Марианны императором Фердинандом III никто не отменял, безутешный вдовец Филипп решительно взял себя в руки, а юную племянницу Марианну в жёны. Собственно, король не придумал ничего нового — его маменька Анна Австрийская и дедушка Филипп II, появились на свет в результате точно такого же династического брака дяди и племянницы.
Вернёмся к портрету. Реалии того времени были таковы, что милая светловолосая девчушка, несущая на своём выпуклом челе генетическое проклятие, не могла ни присесть, ни улыбнуться. Ни, тем более, почесать своё, не слишком часто мытое, тельце или попытаться самостоятельно взять стакан воды. Испанский дворцовый ритуал был и так самым строгим и напыщенным во всей Европе, но Филипп IV постарался довести его до абсолютизма. Ритуально было всё: движения, система отношений, одежда. Не располагал к излишней игривости и костюм. О последнем чуть подробнее.
С XVI века испанский двор, не без влияния Католической церкви, ввёл в моду стройную, но плоскую женскую фигуру, начисто лишённую греховных выпуклостей в области груди. Прелестные дамы надели корсет, в виде сложных металлических конструкций со стальными болтами, девочкам на ночь накладывали свинцовые пластины на грудь, дабы не росло. Вскоре к бледным и плоским девицам с осиной талией, присоединились немыслимо стройные кавалеры в мужских корсетах. На волне успеха были придуманы высокие стоячие воротники, напоминающие бандаж шеи и маленькие шляпки, чудом державшиеся на головах без двустороннего скотча. А чтобы у прекрасных дам не появилось недостойное желание присесть, придумали вердугас — юбку, натянутую на обручи, подобно абажуру. Именно в такой конструкции и стоит юная Маргарита.
Не только нагнуться, просто пройтись в подобных прикидах становилось серьёзной проблемой. Но сколько же горделивого достоинства и изящества в этих прямых средневековых фигурах!
Филипп IV был добросердечным, образованным и крайне противоречивым человеком, всю жизнь укрощавшим грешную плоть своих подчинённых. Абсолютная власть, свалившаяся на него в 16–летнем возрасте, поначалу не вызвала у юноши большого энтузиазма. В дальнейшем, благочестиво призывая поданных к покаянию и аскетизму, король самозабвенно предавался грехам, как политического, так и физического характера, не переставая при этом страдать от собственного несовершенства. Проведя первую половину своего царствования в тени всесильного министра дона Гаспара де Гусмана, графа–герцога Оливареса, он видел главной задачей государства возвращение Испании её неоспоримой гегемонии.
Уже после битвы у Рокруа в 1643 года, когда французская армия наголову разбила непобедимую испанскую инфантерию, а деспотичный диктатор Оливарес был отправлен в отставку, стало ясно, что данная цель недостижима. Оставшись без привычного, опытного и усердного фаворита, король сконцентрировал все свои силы и резервы на отвоевании Португалии. Но страшная эпидемия чумы, неурожай, бесконечные войны, английские пираты и голодные бунты всё–таки подорвали, ещё вчера казавшуюся несокрушимой, великую империю. Как назло у португальцев, помимо Франции, появился ещё и новый союзник, скреплённый узами междинастического брака, в лице английского короля Карла Стюарта. Совместными усилиями они сняли с повестки дня угрозу испанской интервенции. Ничего не добившийся Филипп IV, оставив бремя государственных забот на плечах любимой Марианны и недееспособного наследника, полный грусти и раскаяния, не медля покинул бренный мир в почтенном 60–летнем возрасте.
И большое ему человеское спасибо за то, что в перерывах между искуплением грехов общества и преданию анафеме тлетворных пороков, он старательно развивал и поддерживал исскуства в век их наивысшего подъёма.
Марианна Австрийская или Мария–Анна, как называли её на родине, была очередной габсбурской принцессой, предназначавшейся очередному габсбурскому принцу. Три могущественных и зловещих врага: турки, ересь и королевство Франция, заставляли обе ветви семейства крепить внутридинастическими браками свои "стальные ряды". Все эти свадебные церемонии шли, как правило, по одному сценарию: слезливое "прости" невесты у родительского дома, шумный туристический вояж по Европам праздничным гуртом, торжественная передача невесты "кунакам" жениха в какой–нибудь приграничной "дыре", прощание с хмельными друзьями и, наконец, объятия супруга, которого она никогда раньше не видела.
Даже при таком раскладе, замена юного принца на его пожилого папашу–короля, ещё и родного брата матери невесты, не могла внушить Марианне большого оптимизма.
Тем не менее, жизнерадостная 15–летняя девушка, с 6 лет приписанная к испанскому престолу, вполне успешно пережила все потрясения и воссоединилась со своим 43–летним родственником в брачном союзе. Годы чужого окружения, строгого испанского этикета, страданий по умирающим и больным детям, превратили её в угрюмую, замкнутую и злобную тётку. После смерти супруга Маргарита долгое время была регентшей при дебильном сыне, играя немалую роль в жизни королевства. В помощь ей была создана Правительственная хунта (собрание, орган власти), вместе с которой она проводила время в увлекательном противостоянии с незаконнорожденным сыном своего покойного супруга Доном Хуаном. Бастард, интереснейшая личность того времени, бывший глава ВМФ Испании, вице–король Сицилии и Каталонии, покровительствовал наукам и ратовал за реформы. Естественным желанием Марианны было отправить его "с глаз долой, из сердца вон" в Сарагосу, но талантливый Хуан преуспел и там. Под давлением знати, побочный сын Филиппа и театральной дивы всё–таки занял пост премьер–министра, на котором вскоре и помер "от вздутия желчного пузыря", излишне рьяно взявшись за дело. Сама Марианна дожила до 62 лет, что для того времени было совсем немало.
Злосчастный союз Филиппа и Марианны положил конец эпохе испанских Габсбургов. Через 5 лет после событий, запечатлённых на картине Веласкеса, у инфанты Маргариты появится на редкость уродливый братец Карлос, тот самый дебильный сын и будущий Карл II, известный в народе, как "Зачарованный". У бедняги будет всего 10 предков в 5 поколениях (вместо обычных 32) и 25% коэффициент инбридинга. Это полностью лишит его здоровья и репродуктивной функции. Для сравнения тот же коэффициэнт у основателя испанской династии Габсбургов Филиппа I Красивого состовлял всего 2,5%.
Тем не менее, Карл II умудрится дважды жениться и дотянуть до 39 лет, подложив своей бездетной смертью свинью не только семейству Габсбургов, но и половине Европы, 13 лет после этого делившей испанское наследство. Поговаривают, первую жену, племянницу французского "Короля–солнце", болезненный юноша "залюбил" до скоропостижной кончины и тут же помчался за следующей в Австрию.
Под конец жизни в несчастном монархе пробудился нездоровый интерес к останкам своих предков. Он велел открыть фамильные склепы и подолгу рассматривал то, что в них осталось. Возможно, разбитый 39–летний старик, тоскливо вглядываясь в пустые глазницы отца и деда горько вопрошал немых виновников своих страданий:
— Что же вы наделали то, ё–моё...
Самой Маргарите повезло ещё меньше. Темноглазая инфанта с золотыми кудрями, чьи чудесные портреты освещают мрачную галерею предков, исполненную Веласкесом, стала последней невестой, отправившейся в путешествие из Мадрида в Вену в 1666 году. В рамках традиционного обмена королевской кровью между Испанией и Австрией. В 15 лет она вышла замуж за Императора Священной Римской империи Леопольда I, приходящегося ей дядей по отцу и двоюродным дядей по матери.
Ревностная католичка, высокомерная и упрямая, Маргарита до конца своих недолгих дней исправно рожала мужу детей, почтительно называя его "дядюшкой". Старательно общаясь исключительно с семьёй и испанской свитой. Супруги между собой, на удивление, ладили и были вполне счастливы.
Холодные австрийские зимы, мало напоминающие благодатный климат родной Испании, не мешали проживанию там крепкой еврейской диаспоры. Маргарита часто болела, у неё обострились проблемы со "щитовидкой", а ослабленные дети упорно не желали выживать. По давней традиции, видя в евреях корень всех своих бед, императрица сподвигла Леопольда выдворить их из Вены. Австрийский двор ненавидел испанскую чужестранку, ничуть не меньше изгнанных ею евреев, желая императору нового брака, а вредной девушке скорейшей гибели. Что, при её подорванном здоровье, было вопросом времени. Смерть не замедлила себя долго ждать, и в 21 год Маргарита испустила дух.
Вот такая, блин, "вечная молодость"...
И в заключении, не могу не подчеркнуть рационализм подобной системной вакханалии: женитьбы Габсбургов между собой были логическими и хитро продуманными формами правления. Нехватка потомства по одной линии легко компенсировалась притоком родственной крови из другой ветви. Всё это позволяло удерживать могущественную удвоенную империю в руках одной семьи в течении столь продолжительного отрезка времени.
© d3.ru
